Неточные совпадения
И горизонт уж не казался нам дальним и
безбрежным, как, бывало, на различных океанах, хотя дугообразная поверхность земли и здесь закрывала даль и, кроме воды и
неба, ничего не было видно.
Дойдя до реки Кулумбе, я сел на камень и стал вслушиваться в тихие, как шепот, звуки, которыми всегда наполняется тайга в часы сумерек.
Безбрежный океан, сонная земля и глубокое темное
небо с миллионами неведомых светил одинаково казались величественными.
Северные сумерки и рассветы с их шелковым
небом, молочной мглой и трепетным полуосвещением, северные белые ночи, кровавые зори, когда в июне утро с вечером сходится, — все это было наше родное, от чего ноет и горит огнем русская душа; бархатные синие южные ночи с золотыми звездами,
безбрежная даль южной степи, захватывающий простор синего южного моря — тоже наше и тоже с оттенком какого-то глубоко неудовлетворенного чувства.
И несказанная радость охватывает ее. Нет ни сомнений, ни колебаний, она принята в лоно, она правомерно вступает в ряды тех светлых, что извека через костер, пытки и казни идут к высокому
небу. Ясный мир и покой и
безбрежное, тихо сияющее счастье. Точно отошла она уже от земли и приблизилась к неведомому солнцу правды и жизни и бесплотно парит в его свете.
Только и видно, что синее
небо да
безбрежная пустыня.
Давно уж село солнышко. Вечерний подосенний сумрак
небо крыл, землю темнил. Белей и белей становились болота от вздымавшегося над ними тумана, широкими реками,
безбрежными озерами казались они. Смолкли осенние птички, разве изредка вдали дергач прокричит, сова ребенком заплачет, филин ухнет в бору.
Было уже поздно. На
небе взошла луна и бледным сиянием своим осветила
безбрежное море. Кругом царила абсолютная тишина. Ни малейшего движения в воздухе, ни единого облачка на
небе. Все в природе замерло и погрузилось в дремотное состояние. Листва на деревьях, мох на ветвях старых елей, сухая трава и паутина, унизанная жемчужными каплями вечерней росы, — все было так неподвижно, как в сказке о спящей царевне и семи богатырях.
Снова темная, угрюмая ночь веяла над землей. Снова непроглядным черным пологом повисло
безбрежное таинственное
небо. Ни признака сияния ласкового месяца; ни единой, радостно мигающей золотой звездочки не видно на его черном, как сажа, поле.
Утром Виктор Петрович Горский, сидя на первой парте, «на облучке», по выражению Боба, пояснил разницу между красивым и прекрасным в предмете эстетики. Он сам увлекался, цитируя гомеровские стихи и декламируя битву под Троей. И мы перенеслись следом за ним под вечно синее
небо Эллады, на родину неземной,
безбрежной красоты.
Впереди и кругом, далеко во все стороны зыбились на тонких стеблях тяжелые колосья, над головой было
безбрежное, пламенное июльское
небо, побелевшее от жары, — и ничего больше: ни деревца, ни строения, ни человека.
По лицу его текли слезы, он не знал о них. Нежно белели зубы среди полуоткрытых уст, и глаза, расширенные зрением вечности, неотступно смотрели ввысь, туда, где за синими аркадами
неба сияла даль — воистину
безбрежная. Слезы текли по его лицу.
Он глядел то на звездное
небо, то в темную даль
безбрежного моря.